Только одна ночь - Страница 79

– Ты не сделал ничего такого? – Я не произношу имя Тома. Этого не требуется, и так все понятно.

– Кейси. – Роберт вздыхает, словно он разочарован моим видением ситуации. – То, как Том говорил с тобой… то, что он говорил… если кто-то из высшего начальства услышал бы его, он потерял бы работу?

– Но никто ничего не слышал, – указываю я ему. – Ты рассуждаешь гипотетически, сам решаешь, что будет правдой. Том помог мне, когда Дейв пытался унизить меня. Это тоже часть истории.

– А если бы Том счел, что ему выгоднее встать на сторону Дейва, он все равно помог бы тебе?

– Не знаю, Роберт. – Я раздраженно поднимаю руки вверх. – Как думаешь, Сталин помог бы победить Гитлера, если бы тот не напал на Россию? Иногда не нужно анализировать мотивы. Иногда нужно просто порадоваться тому, что нацисты проиграли.

Роберт откидывается на спинку дивана, в глазах горит вызов.

– Я тоже рад, что нацисты проиграли. Но я не считаю, что из-за этого Сталину можно все простить.

– Том не Сталин.

– Нет, Сталин заслуживал смерти. А Том просто потерял работу. – Мимо дома проезжает грузовик, и Роберт поворачивает голову в сторону окна. – Это бизнес, Кейси. Том оскорбил сотрудницу сексуально и разозлил очень важного клиента. Людей постоянно увольняют за это.

– Но его уволили не за то, что он домогался меня.

Роберт отмахивается от этого заявления:

– Было бы… слишком неловко, если бы обвинения исходили от тебя, да ты и не хотела этого делать. Поэтому я просто удостоверился, что другие сделали это за тебя.

Я не могу продолжать в том же духе. Мы ходим кругами, и у меня уже кружится голова.

Я уставилась в белый потолок. Я старалась выдерживать интерьер своего дома в стиле элегантной простоты и комфорта, но сейчас эта комната кажется мне какой-то замысловатой, дикой и абсолютно неуютной. Все, что касается Роберта, тревожит меня. Его голос звучит во мне, как тяжелый рок, возвращает меня к жизни, высвобождает эмоции, которые раньше подавлялись.

– Я только что закончила отношения, – напоминаю я ему. – Долгие годы меня контролировали, говорили, какой я должна быть, а теперь ты хочешь того же самого.

– Нет. – Он встает и движется в мою сторону. – Я не хочу контролировать тебя. – Он берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе. – Я хотел бы развратить тебя… немножко.

– Развратить меня?

– Кейси, если ты позволишь мне помочь тебе, у нас будет все. Люди, которые могли бы начать издеваться над тобой и попытались бы осложнить твою жизнь, будут кланяться нам. Том тому наглядный пример. Нам такие примеры очень нужны. Люди будут знать, что случается с теми, кто пытается осадить нас… кто пытается унизить нас.

– Ты говоришь о человеческой жизни.

– Я говорю о победе.

Он кладет руку мне на талию, и я инстинктивно льну к нему, прижимаюсь грудью к его груди.

– Я хочу, чтобы ты перестал вмешиваться в карьеру моих сослуживцев.

– О, ты так много хочешь, – шепчет он, покусывая мочку моего уха. – А чего ты хочешь больше, Кейси? Справедливости? Власти? – Он прижимает меня к стене; его язык пробегает по моей шее. – Меня?

Я пытаюсь ответить, но его руки уже на моей блузке, стягивают ее с меня, расстегивают мои брюки и позволяют им упасть на пол.

Он делает шаг назад, достает из кармана телефон и направляет его на меня.

– Я хочу такое фото. Хочу иметь возможность смотреть на тебя, когда ты не рядом.

Кровь тут же бросается мне в лицо, я пытаюсь закрыться руками, но он качает головой:

– Нет, опусти руки. Никогда не стесняйся показывать себя. К тому времени, как мы закончим, ни у кого не хватит смелости поставить тебе в укор твою дерзость. Они будут восхищаться ею.

Я опускаю руки, но это очень трудно. Это неправильно; не понимаю, почему я позволяю ему проделывать такое… если не считать, что я хочу позволить ему.

– Ты никому его не покажешь, – говорю я.

Это вопрос? Утверждение? Просьба? Я сама не знаю.

Я должна быть в ужасе… но мысль о том, что меня увидят… смелость без последствий…

Я закидываю волосы назад, кокетливо наклоняю голову… и приглашаю камеру к действию.

Он одобрительно улыбается и делает еще один снимок, прежде чем отложить телефон на столик. Он медленно снимает с себя пиджак, вешает его на стул, а я все стою у стены, скованная невидимой силой.

Сев на диван, он подзывает меня жестом.

Я иду, словно загипнотизированная… а может, так оно и есть. Может, он наложил на меня заклятие.

Я сажусь верхом на его колени в одних трусиках и бюстгальтере. Его руки ложатся на мою грудь.

– Сними это, – говорит он вроде бы мягко, но с явными нотками властности.

Я снимаю бюстгальтер и выпускаю груди на свободу. Он лениво, чуть ли не апатично ощупывает их, легонько сжимает и играет с сосками, пока они не вытягиваются и не становятся твердыми.

– Ты сейчас такая красивая, – говорит он. – Нам надо назначить день, когда ты будешь ходить только в этих трусиках. – Он берется за эластичную резинку и оттягивает ее. – Мы могли бы пообедать, посмотреть телевизор, поболтать за кофе, когда на тебе практически ничего нет и ты доступна для моих ласк и прикосновений.

Потом он наклоняется вперед, целует мою грудь, запускает руку в трусики и находит клитор, заставляя меня задохнуться.

– Сделаешь это для меня, Кейси?

Я вспыхиваю, понимая, что должна сказать «нет», но киваю в ответ.

– А что ты сделаешь для себя? – спрашивает он, запуская палец внутрь меня. – Если я преподнесу тебе мир на тарелочке с голубой каемочкой, примешь ли ты его?